ЗПР, гиперактивность (7 этап)

мама Алёна, Ковалёв Давид 7 лет, Украина

В ноябре 2022 закончил 7 этап лечения в Институте, диагноз: ЗПР, гиперактивность. Первый раз мы приехали на лечение, когда Давиду было 4,5 года — сейчас сыну 7 лет.

То, что у Давида проблемы с развитием, я заметила, когда ему было примерно 2 годика. Сын не разговаривал, не было указательного жеста, он не показывал пальчиком на те вещи, которые ему нравились, не откликался на имя, был беспокойный, плохо спал. Когда я обратилась к неврологам, врачи успокоили меня, сказали, что всё будет хорошо, что надо подождать, что ещё рано.

Я верила и ждала. Потом сын простудился, у него диагностировали ларинготрахеит, началась задышка до посинения, стеноз трахеи. Мы оказались в инфекционной больнице, Давид очень испугался лечения, врачей, он начал кусаться, бросаться на меня, драться, стал очень агрессивный. Мы с мужем думали, что это произошло из-за того, что так больница повлияла на ребёнка. Но дома, после выписки, стало ещё хуже.

Давид словно сошёл с ума, его поведение было просто безумным и бесконтрольным. Он стал уписываться, вообще перестал слышать и слушать меня. До войны мы жили в маленьком посёлке в Донецкой области, специалистов у нас нет, обратиться не к кому. Детского сада тоже нет, я сидела с сыном, занималась с ним сама.

Обратиться к профессору Рахманову мне посоветовала знакомая, которая лечила у него девочку — аутиста. Мы приехали на консультацию и профессор сказал, что ребёнку нужна помощь, что можно остаться на лечение. Мы старались каждые три — четыре месяца приезжать в Институт.

С первого дня лечения Давид перестал уписываться, потом наладилась координация движений, он начал рисовать, вырезать, клеить аппликации. Мы с мужем очень обрадовались таким положительным изменениям. Сын стал делать упражнения на турнике, взбираться по лестнице, начал показывать, что хочет общаться с детками, вместе играть.

С едой у нас не было особенных проблем, кое-что он не хотел есть, например, свеклу, а в основном, кушал все продукты. После пятого этапа начал всё пробовать и определять, что ему нравится, а что — не нравится.
После второго этапа начала появляться речь, по три-четыре слова, он старался складывать слова в предложения.

Я постоянно пыталась делать всё, чтобы сын был в обществе, чтобы ему было с кем дружить, общаться. Бабушек и дедушек у нас нет, папа – на работе, оставить Давида не на кого, он всё время только со мной. Я брала его с собой везде: в магазины, на рынок, по делам, в гости.

Война стала для нашей семьи настоящим шоком. Кроме того, что необходимо было срочно эвакуироваться, я понимала, что не могу попасть на следующий этап лечения к профессору.

В прошлом году в Институте я познакомилась с мамой девочки из Киева, у которой такой же диагноз, как и у Давида. Мы подружились, общались. Её родители живут в Германии, и я позвонила ей в конце февраля, когда мы собирались эвакуироваться, спросила совета по поводу проживания в этой стране. Оказалось, что они тоже собирались уезжать и пригласили нас с собой.

Мы с Давидом трое суток добирались, сначала эвакуационным поездом до Львова, потом волонтёры помогли нам добраться до Германии, обустроиться.

В Германии сын пошёл в школу. Нам предложили выбрать подготовительный или первый класс. Я выбрала подготовительный, потому что надеюсь, что до следующего года война всё — таки прекратится, и мы вернёмся в мирную Украину и нормально пойдём в первый класс. Я не говорила, что у сына есть проблемы со здоровьем, мы прошли медицинскую комиссию, врачи не заметили проблем в развитии Давида.

С первого дня пребывания в Германии я мечтала о том, чтобы вернуться назад, снова попасть на лечение к профессору. Очень хотела ещё летом приехать на очередной этап лечения, но у нас не было загранпаспортов, мы ждали вид на жительство. Как только оформили официальные документы, сразу же приехали.

С каждым этапом лечения сын становится более спокойным. Есть ещё немного капризность, но всё постепенно уходит и налаживается.

Из наших последних достижений: полное понимание обращенной речи, Давид разговаривает, составляет предложения, задаёт и отвечает на вопросы. Прошла агрессия и самоагрессия (перестал кусаться, царапаться, бить себя по лбу, рвать ногти и заусеницы). Раздражительность, капризность, вспыльчивость, плаксивость ушли на 70 процентов, ушла гиперактивность, стал общительным, открытым, внимательным, перестал бояться повышенного голоса, появилось терпение и умение ждать, самостоятельный (одевается, раздевается, ест, купается, чистит зубы и т.п.). У него великолепная память, хорошая координация, засыпает и спит сам, прошел энурез, наладилась мелкая моторика, меньше болеет.

Я сейчас самый счастливый человек на земле — сын выздоравливает у меня на глазах. Кроме Института мы нигде не лечимся, как бы ни сложилось дальше, планирую привозить Давида на следующий этап лечения.